Медведи и человек. Невероятное

Поделиться с друзьями:

Медведи и человек.

Он достал из кладовки большущие деревенские валенки с галошами, меховую шапку-ушанку, теплый зипун шинельного сукна и, с кряхтеньем примеривая на себя всю эту зимнюю амуницию, посетовал:
— Чудит мать-природа. Сейчас бы снегам валить. Укрывать леса и землю. Да медведям помогать в берлоги на ночлег устраиваться, а вместо этого, вишь, что ни день, мороз трещит. Да какой! Как в Крещенье! Реки стали, озера подо льдом, а в лесу, как весной, черно, ни снежка! Как быть? Медвежатам моим спать пора, но без снега — как они лягут?!
Валенки он все же отложил, обулся в резиновые сапоги.
Новый дом-лаборатория Валентина Сергеевича Пажетнова, известного не только в нашей стране, но и за рубежом ученого, специалиста по бурым медведям, стоит на склоне невысокого холма, неподалеку от заброшенной деревеньки Бубенец. Все жители давно покинули ее, от деревеньки уцелели три избы-развалюхи. Правда, рядом поднимаются несколько новых строений. Теперь здесь крестьянское хозяйство «Чистый лес». Хотя вернее было бы назвать его хозяйством профессиональных охотоведов.
Выйдя на крыльцо, Валентин Сергеевич вдруг спохватился и принялся искать палку, которая на всякий случай должна быть у меня в руках. Напрасно я убеждал его, что каких только зверей не фотографировал, но палку для защиты в руки не брал. Даже при съемке обезьян в сухумских лесах без нее обошелся. А сейчас не к кабану же идем, к медвежатам.
— Конечно, — соглашался Пажетнов, — до смерти медвежата не покусают, может, одежонку порвут. Тут дело в другом. Чтобы в дальнейшем им хорошо в лесу жилось, надо, чтобы они боялись человека. Ha-ко, возьми, — протянул он довольно увесистый кол с обугленным концом. — Если медвежата подойдут, гони! И еще: при них — ни слова! Не разговариваем, что бы ни произошло. К звуку человеческого голоса звери тоже не должны привыкать. Фотографировать только издали, близко к ним не подходи.
Поклявшись молчать как рыба, держа в руке кол, который скорее всего будет мне только мешать вести съемку, я двинулся вслед за Пажетновым по бесснежному, с давно опавшей листвой, лесу.
...Об удивительных экспериментах этого человека я узнал несколько лет назад. По телевидению в передаче «В мире животных» был показан небольшой любительский фильм о жизни бурых медвежат в буреломных болотистых лесах Тверской, тогда еще Калининской, области и представлен его автор. Немолодой уже охотовед, сотрудник Центрально-лесного заповедника. Меня не столько поразил сам фильм, как рассказ автора о том, в каких условиях он был снят.
Заменив мать-медведицу, Валентин Сергеевич Пажетнов два с лишним года ходил с медвежатами по лесам. Как-то не сразу даже в это поверилось. Одно дело легенды о Маугли, ставшем вожаком зверей в джунглях Индии. А тут серьезный взрослый человек, и тоже туда — два года жить с медведями в лесу. Захотелось непременно познакомиться с ним поближе, и случай такой вскоре представился.
Взяться за изучение бурых медведей, как рассказал Валентин Сергеевич, его побудило знакомство с учеными Московского университета, занимающимися изучением поведения животных.
К тому времени он закончил заочно школу всех охотоведов, ВСХИЗО, получил специальность биолога-охотоведа, стал научным сотрудником. И тут ему предложили тему: бурый медведь. Этот крупный хищник ведет скрытный одиночный образ жизни. Пронаблюдать его жизнь в естественных условиях нелегко и не каждому под силу. Пажетнов взялся.
В дебрях заповедника была найдена берлога. В сугробе над ней уже появилось темное отверстие. Вот-вот должны были подняться зимовавшие там хозяева. В солнечный мартовский день с ружьем, карандашом и блокнотом начинающий научный сотрудник устроился неподалеку. Делая записи, он провел у берлоги несколько часов. Как ему показалось, в темном отверстии что-то пошевеливалось. Скорее всего, подумал он, медвежата. Хотя твердой уверенности не было. Однако место для наблюдения решил не менять.
Медвежья Лаборатория Пажетнова

Дом-лаборатория в деревне Дубенец.

Окрыленный первым успехом, через несколько дней он вернулся к берлоге. В окрестностях ничего не изменилось, сугроб покоился на прежнем месте. Но едва охотовед, отложив в сторону ружье, начал записывать в блокнот результаты наблюдений, как сугроб вздыбился и из него вывалился огромный черный ком. И сразу же, без секундного промедления медведица устремилась на наблюдателя, как будто выследив его еще из-под снега.
До ружья, признавался Пажетнов, и дотянуться бы не успел. Приподнявшись, он заорал изо всей мочи. Зверь отпрянул в сторону. Чуть постояв, вновь ринулся в атаку, но в последний момент изменил направление и пронесся мимо. И исчез. Придя в себя и выстрелив для острастки в воздух, Пажетнов поспешил унести ноги. Но на следующий день все-таки решил возвратиться, осмотреть берлогу. В душе оставалось беспокойство. И не зря!
В берлоге, согревая друг друга, замерли три крохотных медвежонка. Вопреки распространенному мнению медведица ушла, оставив медвежат. С этого и началась новая жизнь у Валентина Пажетнова. Рядом с берлогой он поставил палатку, решив заменить медвежатам мать.
«...Ночь медвежата провели в берлоге одни, а затем были перенесены в рюкзаке в палатку и оставались в ней в течение 4 часов (необходимо было принести из ближайшей деревни молоко). В отсутствие человека медвежата вышли из палатки, разорвав шнуровку, и находились вблизи нее на расстоянии не более 1 м. Они были возбуждены, мелко дрожали и при осторожном приближении человека пытались скрыться в палатке. Когда человек зашел в палатку и лег, медвежата забрались внутрь и расположились рядом. За 10—15 минут они полностью успокоились. Дольше всех проявлял беспокойство самый маленький медвежонок. Вскоре медвежата уснули и спали целый час».
Это первая запись в блокноте, в котором было исписано в дальнейшем множество страниц, а все блокноты составили большую книгу научных наблюдений. До мельчайших подробностей фиксировал Пажетнов начальные и последующие шаги подрастающих медвежат.
Чтобы закрепить отношения, еще несколько дней пришлось прожить в палатке неподалеку от берлоги. Вся троица, проваливаясь в сугробы, как за медведицей, приноровилась ходить за человеком. А после того как Пажетнов, прорепетировав, научился издавать негромкие звуковые сигналы, подражая медведице, медвежата окончательно приняли его за своего.
«...Медвежата были доставлены из района расположения берлоги на Центральную усадьбу заповедника в рюкзаках (каждый отдельно). — Это еще одна запись из блокнота. — Их разместили на веранде жилого дома, а затем поместили в просторную клетку, установленную вблизи лесного массива. С ними проводились ежедневные прогулки в естественные угодья, а потом и многодневные экскурсии».
Отправляясь на встречу с Пажетновым, я побывал на Центральной усадьбе. Просторная клетка-вольера стоит на том же месте неподалеку от дома, где в то время жила семья Пажетновых. Научный сотрудник Владимир Бологов, женившийся на дочке Пажетнова, Наташе, держит в вольере молодую волчицу, взятую охотниками из логова щенком. Как и Пажетнов, он ежедневно выходит с волчонком путешествовать по лесу, надеясь добиться интересных для науки результатов от этого общения. Но мне было интересно узнать, что, хотя вольера, в которой жили медведи, находилась рядом с поселком, немногие жители знали о существовании зверей. А те, что знали, любопытства не проявляли, так что медвежата, находясь в вольере, оставались в родном лесу.
Первые месяцы, когда «семейство» отправлялось на прогулку, медвежата старались держаться поближе к человеку, путались в ногах, но по мере взросления стали ненадолго отставать, а во время кормежки, чем-то заинтересовавшись, могли и подзастрять метрах в пятидесяти. Но при подозрительном шуме, треске сучьев, крике птицы сразу же мчались к остальной компании. В течение первого полевого сезона они ни разу самостоятельно не покидали свою «мать».
Интересно, что, потерявшись, медвежата не пытались сами отыскать Пажетнова, предпочитая схорониться и ждать на том же месте. И сутки, и двое они оставались там и легко находились, откликаясь на позывные сигналы, которые четко различали среди других лесных звуков. Должно быть, в случае опасности покидает своих медвежат и медведица, зная, что малыши никуда не уйдут, а будут ее ожидать на прежнем месте.
Во время экскурсии Пажетнову удалось пронаблюдать реакцию страха у медвежат при встрече с человеком, домашней коровой, лосем или со своими собратьями Малыши сильно пугались даже в том случае, если он появлялся в другой, непривычной для них одежде. Лишь обнюхав его, звери успокаивались. Было замечено, как с возрастом у них начинают проявляться замашки хищников. Но больше всего, как признавался Валентин Сергеевич, его поразило то, что медведи, как коровы, долгие годы могут питаться лишь травкой да ягодами.
С весны, как только начинают расти травы, звери пасутся на лесных полянах, лужайках, водораздельных и припойменных лугах, поедая подряд все, что им попадается. Нет, кажется, растения, которого бы ни попробовал медведь. Во всяком случае, для подзоны южной тайги отмечено более семидесяти видов растений, которые поедает этот хищник. И медвежата Пажетнова в скором времени были лишены всякого прикорма, научившись обходиться лишь дарами леса. Особенно неравнодушны были к муравейникам, тщательно вылизывая из них яйца. Впрочем, не жалели они усилий и раскапывая гнезда лесных мышей.
Быстро пролетело лето, наступила дождливая осень, повалил мокрый снег. Надо было подумывать о том, куда пристраивать зверят на зиму. Пажетнов попытался было соорудить из подручного материала берлогу неподалеку от поселка, но медвежата забраковали ее. В тех же местах, где они сами вдруг начинали рыть ямки под корневищами, что-то мешало зверям окончательно обустроиться. В конце концов Валентин Сергеевич понял, что мешает... он сам: их смущает его взгляд. Медведи очень осторожны при выборе берлоги. Путают следы, идя к ней, ложатся в снегопад, чтобы сразу же след закрыло, замело. Тщательно хоронятся, как говорят охотники, ибо только эта тщательность и осторожность и могут сохранить им в дальнейшем жизнь.
Пажетнов поставил неподалеку от облюбованного медвежатами бурелома палатку, забрался в нее и не выходил несколько дней. Медвежата тыкались носами в стены палатки, знали: хозяин рядом, но человеческий взор их больше не смущал. Они прокопали берлогу под корневищем свалившейся сосны и под непрерывно валивший в то время снег мирно в ней заснули. Уходя в поселок, Пажетнов с беспокойством думал, как поведут себя звери, проснувшись весной. Припомнят ли, признают? Ведь расставание их на этот раз растягивалось на целых четыре месяца.
Но волнения оказались напрасны. Правда, в первый день проснувшиеся весной медвежата попрятались от него на вершинах деревьев. И сидели там очень тихо, не откликаясь на подаваемые, безотказно действовавшие раньше сигналы. Лишь придя на другой день, Пажетнов все-таки добился ответа — на его позывной знакомо фыркнула самочка. Медленно, с остановками спустилась она с дерева, осторожно приблизилась к человеку, обнюхала его и, убедившись, что не ошиблась, улеглась рядом. За нею спустился с другого дерева медвежонок-самец. Отношения были восстановлены, но звери пока за человеком не пошли. Пажетнов ушел в поселок один. А на следующий день медвежата по оставленной им тропе сами пришли к вольере.
Эксперимент теперь уже с годовалыми медвежатами продолжался. Во время новых походов было отмечено, как повзрослевшие медвежата, едва наткнувшись на след взрослого медведя-самца, в страхе забираются на деревья. Не откликаясь на призывные сигналы, подолгу остаются сидеть там подтверждая тем самым, что матерые звери бывают для них опасны. В брачную пору агрессивность самцов возрастает, они устраивают кровавые драки с соперником, не щадят, очевидно, и подвернувшихся под лапу случайно медвежат.
В эту пору медвежьей юности Валентин Сергеевич оставался со своими подопечными, живя в лесах до сорока дней. То они отправлялись на болота за клюквой, то в черничники-малинники, а поближе к осени — воровать овес на крестьянских полях. Приходили туда ночью, вслушиваясь, как неподалеку, каждый на своем участке, хрупают овес взрослые медведи. День ото дня скапливались ценные наблюдения. И вот еще один полевой сезон закончился. Еще раз уложил он своих подопечных отсыпаться в берлогу.
На этот раз, едва проснувшись, двухгодовалые медведи сами сразу же возвратились к вольере. Трудно сказать, как закончился бы этот эксперимент, возможно, уже тогда медведей отправили бы привыкать к самостоятельной жизни в лесах, но вмешались ученые, все это время следившие за тем, как идет необычный опыт. Им захотелось выяснить способности зверей в решении задач различной сложности, ибо с давних пор у многих народов ходили легенды об особой сообразительности бурых медведей. А для проведения задуманных исследований требовалось приручить медвежат к людям.
Характер зверей быстро изменился. Они привыкли к подачкам, к легкости получения вкусной пищи и потеряли способность к самостоятельной жизни в лесу. Поначалу была надежда, что, заставив их еще раз перезимовать, а весной, не вступая с ними в контакт и оставив жить одних в лесу, удастся вернуть их к естественному образу жизни. Но дотянуть до этого не удалось.
Молодая самочка теперь постоянно находилась в вольере. Выпускать ее боялись. Могла, потеряв страх перед человеком, зайти в поселок, натворить там бед. А ее братец приходил в вольеру лишь на ночь, целыми днями пропадая в лесу. Прогулки его день ото дня становились все отдаленнее. Как-то он появился на окраине дальней деревеньки, откуда его шуганул знакомый лесник. Однако вскоре он опять объявился там, забрел в стадо и, должно быть, в азарте убил овцу, а потом убежал.
Сельчане предъявили Пажетнову иск и потребовали «бандита» угомонить. Не без труда тот отыскал своего подопечного, но зверь долго не признавал его. Не помогали ни позывные сигналы, ни выкладываемые вкусные хлебные корки. Однако Валентин Сергеевич умудрился дать себя зверю обнюхать, тем самым вернув доверие, и повел к заповеднику. Но по пути они наткнулись на свежий след крупного медведя-самца, и молодой в испуге убежал. Отыскать его не удалось, а вечером он опять вышел на окраину той же деревни и прямиком двинулся к хлеву, не обращая внимания на крики возмущенных хозяев.
Как ни тяжело было ему это сделать, Пажетнов самолично выстрелом из ружья навсегда прекратил похождения формирующегося, ненавистного крестьянам медведя-скотинника. Так трагично закончилась первая попытка вернуть в естественные условия медведя, побывавшего в руках человека.

Пажетнов в кабинете с оттисками следов и черепом медведя.

О своей жизни с медвежатами Валентин Сергеевич написал очень неплохую книгу «Мои друзья медведи», которую я не раз с интересом перечитывал. Сам же всерьез занялся изучением жизни бурых медведей. Понаблюдав за ними в заповеднике, стал подыскивать место, где можно было бы изучить поведение зверей, на которых охотятся. Немало поколесив по лесам Валдайской возвышенности, он выбрал окрестности деревеньки Бубенец. Здесь подготовил серьезный научный труд о буром медведе и в прошлом году защитил докторскую диссертацию. Все это время мы поддерживали связь, и, поздравляя нового ученого, я узнал, что он отнюдь не собирается почивать на лаврах, а берется за новое, весьма нелегкое в нынешних условиях дело. Пажетнов решил собирать медвежат-сирот, доращивать их и возвращать в природу.
В нашей стране охота на медведей не запрещена. Причем, по старой традиции, зверей часто брали в берлогах, приканчивая медведиц и обрекая медвежат на сиротскую жизнь. Нередко случалось так, что берлога оказывалась в зоне рубки леса, и потревоженная медведица сама уходила, бросая детенышей. Участь их была незавидна. В лучшем случае зоопарк или цирк, но известны и случаи, когда находились доброхоты, которые брали медвежат, чтобы выкармливать, как поросят, на мясо. Поэтому, узнав о решении Пажетнова, я возликовал: нашелся человек, который в это трудное время продолжает думать о сбережении живой природы. Не как нажиться на ней, взять у нее, а как вернуть ей хоть что-то, пополнить ее.
Весной прошлого года у Пажетнова на стационаре в Бубенце собралось девять медвежат. Некоторых он выкупил, кто-то из жалости отдал даром. Валентин Сергеевич приглашал меня приехать в середине мая, когда устанавливается ясная, солнечная погода, легко будет фотографировать. Но всякие непредвиденные дела заставляли меня откладывать поездку. Выбрался я к нему лишь в октябре.
Радовался, что успел, звери не разбрелись по берлогам. Но оказалось, что небывалое семейство в девять голов мне увидеть не доведется.
Месяцем раньше в России проходило совещание специалистов по бурому медведю. Из Канады, Америки, Европы съехались профессора, зоологи, люди, заинтересованные в сохранении этого уникального зверя. Всех «медвежатников» направили в Центрально-лесной заповедник, который находится в срединной части лесистого массива Тверской области.
Заповедник был создан в 1932 году. Через двадцать лет число живущих в нем медведей удвоилось, прибавилось и лосей. Сохранению медвежьей популяции в тверских лесах способствовали, как это ни прискорбно, разорение мелких деревень, бегство из них людей в города. Короче, важность заповедного дела бесспорна, а вот сегодняшнее состояние — причем не только этого заповедника — плачевно. Зарплаты сотрудников столь мизерны, что они вынуждены для того, чтобы как-то выжить, устраивать для иностранцев охоты на незапретных территориях, хотя все это отнюдь не решение проблемы.
Конечно, вся иностранная рать, съехавшаяся на совещание, захотела побывать у Пажетнова, русского Адамсона, как они его величали. Особенно восхищались его новыми работами представители партий «зеленых». Им-то и довелось поглядеть на подопечных Пажетнова в полном сборе.
Предупредив, чтобы все оставались на месте и не разговаривали, Пажетнов вывел медвежат на склон холма. Провел по границе овсяного поля, но, расслышав восхищенные восклицания не удержавшихся иностранцев, издал понятный только медвежатам сигнал, и те, повернув, стремительно кинулись к кромке леса, мгновенно исчезнув среди деревьев.
- Что вы им сказали? — допытывался потом через переводчика гость из Америки.
- Не переводится, получится абракадабра, — отшучивался Валентин Сергеевич.
- О, абракадабра! Непременно попробую, — так и не понял американец, решив, вероятно, этим сигналом отпугнуть при случае повстречавшегося в лесу зверя.
Восхищенные гости осмотрели вольеры и уехали, пожелав Пажетнову успехов, а через несколько дней из семьи пропали четыре медвежонка. К тому времени открылся сезон охоты, по лесам пошли люди с ружьями и собаками. Пажетнов предполагал, что именно собаки напугали и разогнали медвежат, половина которых жила у вольер вольно, далеко не уходя. Но если бы это было так, то медвежата непременно бы вернулись. Возвратилась же в родные пенаты лишь одна медвежонок-самка. Пришла она через месяц с ошейником и обрывком цепи...
Пажетнова я застал за делами. Чтобы сохранить территорию для выращивания брошенных медвежат, на которую, кстати, уже заглядывались местные власти, намереваясь построить кемпинг для интуристов, он, взяв в компаньоны семьи сына, дочери и породнившегося с ним старого приятеля — «волчатника» Бологова, создал крестьянское хозяйство и получил в аренду окрестные земли. Хотя толком и сам не знал — земля в этих местах неурожайная, бедная, — из каких средств в дальнейшем оплачивать аренду. Были надежды на поддержку иностранных ученых, которые смогут приезжать перенимать опыт. Известный ученый из Швейцарии уже изъявил желание поставить рядом для наблюдении свою лабораторию.
Пока же приходится в одиночку прилагать все силы, чтобы не пойти на дно. Выручает мужицкая жилка. То он, доктор биологических наук, на небольшом грузовичке уезжал добывать цемент, то, разогрев с утра паяльной лампой двигатель старенького трактора, отправлялся с сыновьями на заготовку дров, то ремонтировал движок электростанции. Почти три дня мне пришлось, слушая рассказы Светланы Ивановны, его незаменимой помощницы-жены, поджидать долгожданного момента. И вот наконец-то Пажетнов пригласил на прогулку с медвежатами. ...По затвердевшей тропе скатываемся в неглубокий овраг, перебираемся через усохший ручей. Издали обходим вольеру, в которой живут вернувшийся медвежонок Машка и ее собрат, оказавшийся больным от природы. Их по утрам кормит овсяной кашей Светлана Ивановна, к спячке они пока не готовы. А вот трое других за лето, питаясь травками, поднакопили достаточно жиру, их уже не кормят, пора укладываться в берлогу. Да вот подводит необычная погода.
Две вольеры стоят на берегу заледенелого ручья. Со всех сторон их окружают стволы высоченных сосен, зеленые ветви елей, кустарники, так что сразу и не заметишь. Два медвежонка живут в вольерах, третий свободен, но никуда от своих не отходит. Услышав незнакомые шаги, он быстро семенит к сосенке, встав на задние лапы, обхватывает ствол, готовясь взобраться вверх и там спрятаться. Но, различив знакомую фигуру Пажетнова, замирает.
А потом, признав, радостно мчится к нему.
Пажетнов открывает вольеры, начинается веселая суматоха. Медвежата носятся вокруг, перепрыгивая друг через друга, как школяры, вырвавшиеся после уроков. Я прислоняю к стволу березы кол, понимая, что все равно не смогу применить по назначению, делаю первые снимки.
Пажетнов направляется через ручей, медвежата вприпрыжку следуют за ним. Но тот медвежонок, что жил вольно, вдруг отворачивает и, насупившись, медленно, но решительно направляется ко мне. Я замер. Не шевелясь, вижу, что и Пажетнов остановился, смотрит в мою сторону осуждающим взглядом. Я продолжаю выдерживать мертвую позу, будто я не живой человек, а сосна. Наверно, это помогает. Внимательно обнюхав меня, медвежонок, фыркнув, пускается вдогонку за остальными. Вскоре вся компания движется впереди меня шагах в пятнадцати, осматривая, обнюхивая окрестности.
Медвежата не отходят от Пажетнова, вьются у ног, иногда кто-нибудь встает на задние лапы, обхватывая его штанину, как бы пытается поиграть, но вожак суров, решительно отбрасывает его.

Жена Пажетнова кормит медвежат.

У поваленной ветром лесины медвежата задерживаются, забираются под ветки, долго оттуда не вылезают. Пажетнов терпеливо ждет. Позже, вернувшись, он скажет: «Вот тут я и положу медвежат в берлогу».
Прогулка заканчивается, даже на мой взгляд, рано. Медвежата все так же охотно следуют за Пажетновым, заходят в вольеру, но, оказавшись запертыми, видя спину удаляющегося вожака, поднимают громкий, на весь лес, рев.
- Нельзя им долго гулять, — объясняет Валентин Сергеевич, подойдя к дому. — Мороз сильный. Пальцы могут поморозить.
Для меня это открытие: чтоб медведи да боялись мороза! Но это так. Оказывается, и в берлоги медведи на зиму ложатся как раз потому, чтобы не замерзнуть. Известны случаи, когда шатуны, вовремя не улегшиеся в берлоги, при наступлении сильных морозов просто-напросто замерзали.
Пажетнов раздевается, снимает сапоги и, расхаживая босым по комнате, говорит:
- Ждать больше нельзя. Завтра же беру палатку и ухожу. Буду жить с медвежатами в лесу до тех пор, пока они не лягут в берлогу и не заснут.
Так он и делает, а я уезжаю, от всей души желая ему, чтобы поскорее повалил снег. После спячки в берлоге, как убедился Пажетнов, медвежата становятся способными к самостоятельной жизни. Его работы помогут расселять медведей в те места, где их не стало, обновлять кровь и пополнять численность там, где этих зверей слишком мало. А забирая в первый же год медвежат от медведиц, можно добиться, чтобы их рождалось больше. Одним словом, чтобы медведи всегда жили рядом с нами.
Под Новый год ко мне заехал его сын. Сказал, что морозы продержались долго, отец вернулся из леса через десять дней. Промороженный, какой-то весь задубелый, но довольный. Трое медвежат заснули в берлоге. Заснули, чтобы весной начать самостоятельную жизнь. Дай-то Бог не попасть им в алчные руки охотников.

Автор – Валерий Орлов, фото автора

Поделиться с друзьями:

загрузка...

Комментарии:
Нет комментариев :( Вы можете стать первым!
Правила: В комментариях запрещено использовать фразу 'http', из-за большого кол-ва спама
Добавить комментарий:

Последние статьи:

Контакты администрации сайта :